его не трогали.
Купец и его помощник с подозрением оглядели остальных путешественников.
– А вы тогда кто? – спросил купец всех сразу.
– Я Цинь Бао, а это Дзаэмон, – ответила прекрасная Цинь Бао. – Ну а этого монаха звать Шу Цень.
Монахи поклонились как положено, а Цинь Бао продолжила:
– Мы путешествуем к Жёлтой реке с поручением самой богини Запада.
Цинь Бао сотворила пальцами мудру, которая убедила купца в искренности её слов.
– Как могли мы проезжать мимо, а матушку Цунь Гуана не повидать? – сказала она.
– Цунь Гуана? – переспросил купец.
– Это моё ученическое имя, – объяснил Цунь Гуан. – Стал я учеником просвещённого монаха, которому богиня Запада раскрыла свои секреты.
И Цунь Гуан, не выпуская матушки, принялся рассказывать обо всём, что с ним произошло.
В это время из домашнего сада выскочила младшая сестра Цунь Гуана.
– Хацукои, ты ли это? – вскричала она и тут же умолкла, увидев странных путников.
– Я это, я, – ответствовал ей Цунь Гуан.
Он заметил, что позади сестры стояла девочка чуть-чуть помладше его самого. Её светло-карие глаза напомнили Цунь Гуану фестиваль равноденствия, что как-то приснился ему в дороге.
Девочка переглянулась с младшей сестрой Цунь Гуана, и обе они звонко рассмеялись. «Надо мной смеются», – подумал тут Цунь Гуан и огорчился. Но виду не подал.
– Ну и оброс ты, братец! – сказала ему сестра.
– Ничего я не оброс, – обиженно ответил Цунь Гуан. – Куница это во мне сидит.
– Та Гуан? – вспомнила сестра про сказки, который Цунь Гуан так любил.
– Она самая. Забралась в меня, не прогонишь теперь.
Сказав так, Цунь Гуан окончательно расстроился и, позабыв недавнюю радость от встречи с матушкой, бросился прочь. Отбежав за угол, он уселся на камень и снова расплакался, на этот раз от грусти и обиды.
Вдруг кто-то погладил Цунь Гуана по макушке. Он вздёрнул голову и увидел ту самую девочку с карими глазами.
– Не стоило нам смеяться, – сказала она.
– На кого я похож теперь, – горько сказал Цунь Гуан. – На обезьяну горную, вот на кого! Уродство одно!
– Вот ещё, – ответила ему девочка. – Ничего подобного.
«Просто жалеет она меня», – решил Цунь Гуан. Но всё же от добрых слов на душе у него полегчало.
– Пойдём во двор, – потянула его девочка за рукав. – Матушка твоя наверняка на стол накрывает.
Тут Цунь Гуан понял, что не знает даже её имени.
– Тебя как зовут? Меня… – тут Цунь Гуан замялся, подбирая подходящее имя.
Наконец он выбрал то, которое нравилось ему больше прочих.
– Меня Такуаном зовут, – представился он.
– Как же тогда Хацукои? – переспросила девочка.
– Так меня только матушка кличет.
– А Цунь Гуаном кто?
– Учитель мой, который мне такое имя дал.
– Кто же тебя Такуаном называет?
– Я сам, – честно признался Цунь Гуан.
Девочка кивнула и промолвила:
– Меня Руо Лян зовут. Мы с твоей сестрой подружки. Пойдём же!
Цунь Гуан сдался и, поднявшись на ноги, вернулся в купеческий двор через небольшую заднюю калитку. Во дворе уже никого не было. Руо Лян провела его внутрь, где в горней комнате уже был накрыт стол. Домовые слуги уже выставили на этом столе лучшие кушанья и большой пузатый чайник.
Глядя на выставленные в ряд блюда, Цунь Гуан вспомнил о толстом странствующем воине.
– Про Люцзы-то мы забыли. Погодите, сейчас приведу его! – крикнул он уже с улицы.
Цунь Гуан вихрем пронёсся по четырём улицам, что разделяли купеческий дом и трактир «Сазан и Фазан», где Чжу Люцзы как раз допивал пятый кувшин вина.
– А вот и ты, Цунь Гуан! Садись, выпей со мной, – сказал Люцзы, увидав запыхавшегося Цунь Гуана.
– Пойдём лучше к матушке. Она уже и стол накрыла! – уклонился от вина Цунь Гуан.
Он хорошо помнил, что вино приводило к нему одни только неприятности.
Чжу Люцзы расплатился с трактирщиком за пять опустошённых кувшинов и за шесть жареных каплунов, кости от которых валялись под столом. Затем он вышел на улицу и двинул вслед за Цунь Гуаном.
– Оборотень! – вскричал купеческий помощник, когда Люцзы шагнул наконец во двор Цю Миня.
– Погоди ты кричать, уважаемый, – поспешил успокоить его Цунь Гуан. – Это же знаменитый странствующий воин Ван Чжу Люцзы!
Не успевший осерчать Люцзы от этого обращения засиял. К тому же он учуял запахи, доносившиеся из горней комнаты.
– Никак это фаршированные чесноком баклажаны! – воскликнул он и не стал во дворе задерживаться.
В горней комнате только его и ждали. Все гости, а с ними и хозяева расселись вокруг большого круглого стола и принялись за угощение.
Чжу Люцзы, хоть и не был особенно голоден после трактира, съел больше всех. Цунь Гуан тоже ни в чём себе не отказывал. Дзаэмон же ограничился плошкой риса, сверху которой он положил немного варёных овощей.
Шу Цень же, наблюдая за тем, как Люцзы проглатывает одно блюдо за другим, решил с ним соревноваться и подналёг сперва на тушённую в чайном соусе морковь, а затем и на куриные котлеты с острым перцем.
– Вы же монахи, мясного не едите? – с удивлением проговорил купец.
– Так я и не монах, а оборот… – начал Шу Цень и вдруг подавился.
Откушенная котлета попала ему не в то горло. Виной этому был Цунь Гуан, который со всей силы пнул под столом Шу Ценя ногой.
– Обет у меня другой, хотел я сказать, – поправился Шу Цень, сообразив причину своей заминки. – Мясо мне можно есть, а вот редьку или хрен запрещено.
– С какой же ты горы? – спросил его купец.
– С этих, Остроконечных пиков, – ответил Шу Цень.
Купец переглянулся со своим помощником.
– Разве монастырь этот не разрушили? – спросил он.
– Твоя правда, уважаемый, – сказал Шу Цень, довольный своей отговоркой. – Вот я и брожу с тех самых пор. Некому теперь мне обет вернуть.
Купец решил больше не расспрашивать монаха, а вместо этого насел на Люцзы.
– Правду говорят, что великий воин ты, уважаемый? – спросил он. – И демоноборец?
– Ещё какой! – довольно ответил ему Люцзы. – Однажды я самого песчаного демона заборол!
Шу Цень при этих словах снова поперхнулся. Ну а Люцзы описал поединок с песчаным демоном в таких красках, что Шу Цень до самого конца рассказа не мог прокашляться.
Цинь Бао тем временем пригубила цветочный чай и похвалила его утончённый вкус. Лучи заходящего солнца пробивались в комнату через прикрытые занавесками окна. Они играли в глазах прекрасной Цинь Бао крошечными зелёными искорками. Руо Лян подметила это и шепнула сестре Цунь Гуана:
– Посмотри, какие волшебные глаза! Словно твой изумрудный камень.
Цинь Бао услышала эти слова и покраснела от смущения.
После ужина хозяева
